Ретродевальвация: дежавю перед обменным пунктом

Сейчас причина проблем противоположная, но результат тот же – высокий курс тенге, который давит на казахстанских производителей

События последних дней на Ближнем Востоке с большой вероятностью сильно толкнут вверх нефтяные цены. Есть прогнозы, что даже до 150 долларов за баррель, если Иран перекроет Ормузский пролив, по которому идет до пятой части объема ее мирового потребления.

Влияние на экономику Казахстана будет разноплановым, но одно несомненно – курс тенге ощутимо вырастет. Значит, те проблемы, о которых в последнее время говорят отечественные эксперты, станут еще больше. Такие скачки искусственного роста до сих пор всегда заканчивались обвалом цен и ряда валют. Кстати, как раз в этом месяце юбилей первой обвальной девальвации тенге, урок, который не надо забывать.

Чтобы оценить, чем это событие стало для граждан, стоит посмотреть на него в широком контексте: и историческом, и географическом. Первый нужно начинать с введения тенге в ноябре 1993 года. Не вдаваясь в детали – это уже многими сделано, лучше всего - одним из главных участников того процесса Григорием МАРЧЕНКО – можно сказать, что это было страшно. Появления тенге ждали, как чего-то неизбежного, неведомого и потому жуткого, но и дающего какие-то надежды. Гадали, сколько будет стоить доллар, с какой скоростью будет тенге опускаться по отношению к нему… Что может быть обратный процесс, тогда, в начале 1990-х, в самые смелые головы не приходило. Все боялись обвала, даже оптимисты. Нормальная ситуация для общества и государства, которые никогда еще в истории подобного не переживали. Но на рубеже второго и третьего годов существования тенге его курс более-менее устоялся, и мы начали привыкать к стабильности. При том, что и доходы граждан в тенге стали расти. Вообще, к концу 1990-х стало казаться, что кризис первых постсоветских лет худо-бедно пройден, что власти с помощью "умных людей" из МВФ и Всемирного банка научились управлять экономикой. Вроде как и правда - жизнь налаживалась: потребительский рынок насытился, полуголод начала 1990-х ушел, люди начали ездить туристами в Турцию и Таиланд (можно было бы поверить лет за пять до того?!)…

Кстати, с Таиланда все и началось. В мае 1997 года страна вынуждена была девальвировать свой бат, обвалился фондовый рынок, и эти процессы быстро распространились на другие страны южной и юго-восточной Азии. На те самые, кого принято было называть в предыдущие двадцать лет "Азиатскими тиграми". По грустной исторической иронии в том же году, причем уже осенью, вышла Стратегия "Казахстан-2030", где "тигров" ставили в пример… У авторов было время подредактировать, кризис у "тигров" уже бушевал. А потом пошел по мировой экономике, как цунами. С предсказуемым эффектом для сырьевых рынков – нефть к лету 1998 года обесценилась почти вполовину, до менее 11 долларов/баррель по Brent. Помню, на какой-то нефтяной конференции в Алматы западные эксперты спрашивали у кого-то из вице-президентов нацкомпании "КазахОйл" (предшественница "Казмунайгаза"), какова нижняя планка цены на нефть, чтобы добыча в Казахстане не была убыточной? Наверное, 9 долларов, сказал нефтяной чиновник. Стоит добавить, что в 1998 году в Казахстане собрали очень низкий урожай зерновых, а еще на тот год приходились значительные выплаты по внешним долгам. Все складывалось неблагополучно, и естественно было ждать девальвации. Время, чтобы сделать ее сравнительно постепенной, не очень травматичной, было. Но власти молчали об этом. Наоборот, именно тогда начал расти миф про некое казахстанское "экономическое чудо". И многие в него верили. Почему? Наверное, за предыдущее десятилетие, с начала "Перестройки", люди слишком устали от срывов и испытаний, "коллективная нервная система" требовала снизить напряжение. Я же, слабо веря в чудеса, тем не менее, не забывая, что я не экономист, а всего-то молодой журналист, пошел к Марату Балгужевичу КЕНЖЕГУЗИНУ, директору Института экономики Министерства науки и высшего образования. Спросил – затронет-таки нас мировой кризис? И он дал очень точный прогноз, как это будет, предсказав и девальвацию. Только в сроках ошибся. Но о причине - ниже.

В географическом аспекте истории первой девальвации необходимо упомянуть о России. Там власти тоже смогли стабилизировать курс рубля и благодаря приемлемым ценам на нефть, и, в большой мере, благодаря удивительному в мировой финансовой истории явлению: ГКО - Государственным краткосрочным облигациям, фактически самим государством созданной финансовой пирамиде, которая его же и разоряла, но до поры позволяла делать вид, что "все хорошо". Поддерживало эту иллюзию и то, что Международный валютный фонд щедро предоставлял ельцинскому правительству кредиты, что тогда расценивалось как хорошая новость. Но мировой кризис, дешевеющая нефть и совсем уж явный грабительский характер ГКО постепенно подтачивали оптимизм. В августе 1998, 14 числа, ЕЛЬЦИНА спросили журналисты: будет девальвация? И этот удивительный человек твердо заявил: "Не будет!". Как раз в эти дни МВФ выделил очередной кредит. А 17 августа правительство и Центробанк фактически объявили дефолт. И официальный курс доллара покатился вниз: с 6,3 рубля 15 августа к 9,3 к 1 сентября, а еще через месяц – к 15,9 рубля. Результат – очереди у обменников за валютой (на черном рынке в те дни цена уже превышала 20 рублей) и в банках за своими кровными, паника, отчаяние… Наверное, тогда ельцинское окружение окончательно поняло, что деда пора менять…

Казалось бы, после этого в Казахстане можно было девальвировать и тенге, кивнув на северного соседа для минимизации ущерба престижу. Так и объяснить гражданам: крупнейший внешнеторговый партнер уронил свою валюту, надо защищать наших производителей! Да и не много к тому времени в мире осталось валют, не понизивших курс к доллару. Так же поступили и южные соседи Казахстана. Вместо этого мажилис (ну, конечно, он!) предложил провести досрочные президентские выборы не 1 декабря 2000, а 10 января 1999. То есть ситуация правильно расценивалась как очень сложная и непредсказуемая, способная развиваться так, что к концу 2000 года обеспечить нужный результат уже можно и не суметь.

Но вместо адекватных экономических мер по снижению кризисного давления на экономику было избрано иное – экстренная "перезагрузка легитимности", что потом станет, как известно, фактически нормой казахстанской политической практики. И так сложилась ситуация, когда Казахстан в условиях снижения цен на основной экспортный товар – нефть, при низком урожае, выплате внешних долгов оказался еще и в окружении стран, девальвировавших свои валюты, но гордо держащим курс тенге! Что получилось? То, что было неизбежно: наши товаропроизводители, и так еще не слишком оправившиеся после кризиса начала 1990-х, стали совершенно неконкурентоспособными по цене на своем рынке по сравнению с импортной продукцией. ЕАЭСа еще не было, но рынок-то был фактически открыт, и к нам отовсюду хлынул дешевый импорт. Промышленники криком кричали правительству: "Сделайте что нибудь!". Помню выступление двух знаковых фигур в истории возрождения казахстанской пищевой промышленности - Ивана КРАВЧЕНКО и Анатолия ПОПЕЛЮШКО. Они оба, люди рыночной идеологии, обращались к властям за поддержкой сугубо административной, с просьбой ограничить поставки из России. Возить оттуда товары тогда взялись все, кто только мог. Знакомый бизнесмен, с горбачевских времен "сидевший" на сбыте продукции одной из кондитерских фабрик Казахстана, все бросил, сам сел за руль фуры и стал возить из Новосибирска яйца и томатную пасту (!). Едва приехав в Алматы и сдав, не торгуясь, все оптом, он бежал в обменник, покупал доллары и снова за руль – в Сибирь! У кого не было ресурсов на такие проекты тоже, как могли, зарабатывали на искусственно созданной "золотой жиле импорта". Мать моего друга взялась ездить в Самарканд и везла оттуда всякую всячину: какие-то коврики, пластмассовую посуду, в том числе для кошек… Естественно, такая схема работала как пылесос, выкачивающий из Казахстана твердую валюту.

Экономисты, конечно, понимали, что административные меры по ограничению импорта из соседних стран - это паллиатив, что необходима девальвация. Да и бизнесмены это понимали, но кто из капитанов реального сектора осмелился бы сказать такое вслух, когда уже выборы назначены? Да и вообще эту тему в той ситуации немногие публично обсуждали. Среди немногих были два сотрудника Института экономических исследований, Канат БЕРЕНТАЕВ и Валерий МАРКОВ, с которыми я осенью 1998 сделал интервью в газете "Панорама", главная мысль которых была – нужна скорейшая девальвация, иначе мы обескровим казахстанскую экономику! Редактор пошла на публикацию материала, на что тогда нужна была смелость.

Самое удивительное в той истории, что все это продолжалось и после выборов, которые прошли 10 января 1999. Держать искусственно высокий курс тенге до них было крайне неправильно, но хоть понятно – почему. И все ждали, что после выборов тенге просядет. Но случилось это только через три месяца, в апреле, когда вечером по телевизору выступил премьер Нурлан БАЛГИМБАЕВ и объявил: неизбежное свершилось!

Зачем было нужно продолжать эту игру с понятным итогом? Единственное логичное объяснение, которое я вижу, это надежда, что кризис вдруг закончится, цены на нефть вырастут, все наладится, и можно будет громко сказать: "Видите, мы – единственные, кто устоял!". Если так, то это была исключительно рискованная игра. Да и непонятно, для чего, ведь легитимность "перезагрузили" выборами. Зачем? Тщеславия ради? Но ведь люди, не понаслышке знавшие советский опыт, должны были понимать, что экономику насиловать нельзя, опасно. Вроде бы, должны были… В итоге получилось все не так чтобы страшно, но глупо: цены на нефть после сравнительно недолгого периода восстановились, а потом несколько лет просто-таки перли вверх. И те, кто не гнался за дешевым (на самом деле дорогим, если считать экономические потери) имиджевым эффектом, а вовремя девальвировал свои валюты, хоть деньги сберегли.

Сейчас причина проблем противоположная, но результат тот же – высокий курс тенге, который давит на казахстанских производителей и создает другие проблемы, о чем говорят казахстанские экономисты. Как когда-то говорили Берентаев и Марков.