Чем низкие цены на нефть опасны для фондового рынка

Недавний аукцион подержанной техники в предместье североамериканского города Сан-Антонио в штате Техас пользовался большой популярностью. Не менее 600 человек со всей страны съехались сюда в надежде с выгодой приобрести остатки оборудования с разорившихся нефтяных предприятий. Их ожидания не были обмануты: грузовики, трейлеры и другая техника, еще недавно работавшая неподалеку на месторождении сланцевой нефти Eagle Ford, распродавалась за бесценок. Удачливый покупатель мог, например, приобрести грузовик-платформу для перевозки буровых установок всего за $65 000, тогда как новая стоит $400 000. С тех пор как в середине 2014 г. цены на нефть начали падать, активность работ на Eagle Ford, одном из центров сланцевой революции, быстро снижалась. Число нефтяных скважин там уменьшилось с пиковых 214 до 37, и предприятия всех видов – от маленьких семейных сервисных фирм до крупных венчурных компаний – стали избавляться от лишнего оборудования.

По словам основателя аукционов техники Machinery Auctioneers Терри Дикерсона, продажи за последний год удвоились. Но радоваться этому он не может. Большинство продавцов разочарованы суммами, которые им удается выручить за свою собственность, говорит бизнесмен. «Я же чувствую себя как распорядитель на похоронах. Все время вынужден приносить плохие новости», – цитирует Дикерсона Financial Times (FT).

Распродажи техники в Техасе только небольшая иллюстрация к теме обесценения нефтяных активов. Предприятия нефтегазовой индустрии на территории от Калгари до Квинсленда вынуждены распродавать активы за бесценок, чтобы расплатиться по кредитам, не так давно взятым на покупку той же самой собственности.

Надежды на вечный рост

Когда-то общепринятое мнение сводилось к тому, что снижение цен на нефть полезно для фондового рынка и экономики. Дешевеющее топливо снижает издержки производителей, цены как минимум не растут, у потребителей остается больше свободных средств. Но это падение цен особенное: и нефть, и фондовый рынок движутся в одном направлении. Такая ситуация объясняется в том числе огромной долговой нагрузкой энергетических предприятий, считают эксперты.

С 2006 по 2014 г. долговая нагрузка компаний нефтегазовой отрасли, по данным Банка международных расчетов (BIS), почти утроилась – примерно с $1,1 трлн до $3 трлн, что сопоставимо со стоимостью ипотечных кредитов в США накануне ипотечного кризиса 2007 г. (см. врез). Значительную роль в росте долгов сыграли небольшие и средние компании США, с энтузиазмом занимавшие деньги на волне сланцевого бума, а также подконтрольные государству гигантские концерны из развивающихся стран, воодушевленные ростом цен на нефть.

Заемщики и кредиторы одинаково твердо верили, что мир вошел в эру стабильно высоких цен на нефть и газ. В июне 2014 г. баррель нефти марки Brent с поставкой в 2020 г. стоил $98. А посткризисная монетарная политика центральных банков подталкивала инвесторов к покупке рискованных активов, в том числе акций и облигаций недавно вышедших на фондовый рынок нефтегазовых компаний. «Совпали две вещи: высокие цены на нефть и политика центробанков по поддержанию нулевой процентной ставки и по количественному смягчению. Это было мощным соединением», – цитирует FT ведущего экономиста BP Спенсера Дейла, еще недавно работавшего на аналогичной позиции в Банке Англии. И компании спешили развиваться за счет так легко привлеченных средств. По подсчетам Bloomberg, с 2004 по 2013 г. ежегодный объем капитальных затрат 18 крупнейших в мире нефтяных компаний увеличился в 4 раза, с $90 млрд до $365 млрд.

Это был классический пузырь, уверен консультант по энергетике Филип Верлегер, – иррациональное инвестирование, рассчитанное на постоянный рост цен. «Компании, активно занимавшие деньги на рынке в пору высоких цен, сейчас переживают нелегкие времена», – признает он.

Сланцевый обрыв

Как нередко случалось в истории, инновации развернули ценовой тренд на рынке. Технологические прорывы в нефтедобыче – гидроразрыв пласта и горизонтальное бурение – дали возможность добывать нефть и газ из сланца. Это с 2010 по 2015 г. позволило увеличить суточную добычу в США на 80% – с 5 млн до 9 млн баррелей. Это сформировало на мировом рынке излишек сырья, в итоге и вызвавший падение цен на 65%. Сейчас баррель нефти с поставкой в 2020 г. стоит примерно столько же, сколько в 2004 г., – $52. Но вот долгов у нефтегазовых компаний теперь в разы больше.

Правда, за последние пару месяцев кризис перешел в ремиссию: цена Brent поднялась с январского дна в $28 за баррель до $41,7. Но сохраняющийся профицит сырья позволяет предсказать: цены надолго останутся вдали от пика 2014 г. Даже при их нынешнем уровне заемщикам приходится нелегко.

По оценке Standard & Poor’s (S&P), нефть в этом году в среднем будет стоить около $40 за баррель. При таком уровне 40% производителей и нефтесервисных компаний США получат кредитный рейтинг B- или ниже. «Это очень слабый рейтинг, при котором нельзя рассчитывать на долгую жизнь компании», – отмечает Томас Уоттерс из S&P. По подсчетам Fitch Ratings, в этом году компании нефтегазового сектора могут допустить дефолты на $50 млрд.

Некоторые пионеры сланцевой революции уже вышли из игры. С начала прошлого года процедуру банкротства начали 52 добывающие и сервисные компании, подсчитала юридическая фирма Haynes & Boone. По оценке «Лукойла», к концу 2016 г. под угрозой банкротства окажутся уже 174 такие компании.

Linn Energy, одна из 20 крупнейших производителей нефти в США, в конце марта предупредила о вероятности дефолта. Правда, на прошлой неделе ей удалось заключить соглашение с держателями облигаций компании на $1 млрд. Стороны начали переговоры о вариантах реструктуризации задолженности, не исключая при этом и возможности банкротства. Чистый долг Linn Energy составляет $3,6 млрд при доступных кредитных лимитах только в $1 млн. Это проблема для многих добывающих компаний в США. Кредитные лимиты открывались им с учетом стоимости запасов. Снижение же их вслед за падением цен на нефть приводит к пересмотру лимитов. Из-за этого многие компании остаются без средств, необходимых для выживания. Эксперты «Лукойла» подсчитали, что величина кредитных линий, доступных 37 сланцевым компаниям США под залог их запасов, к апрелю 2016 г. сократилась по сравнению с октябрем 2015 г. на 20%, в то время как их задолженность выросла чуть ли не вдвое – с $15 млрд почти до $30 млрд.

Растущие потери

Банкротство будет большой проблемой для кредиторов. Например, долги признанной неплатежеспособной газовой компании из Техаса Quicksilver Resources составляют $2,4 млрд. Но активы в США она оценила в $245 млн и еще $79 млн выручила за активы в Канаде. Итог: кредиторы потеряют более $2 млрд, или более 80% долгов.

Еще больше можно потерять на бумагах некоторых госкомпаний в развивающихся странах, таких как венесуэльская PDVSA или бразильская Petrobras, предупреждает Moody’s. Обеим компаниям в 2016–2017 гг. придется выплатить огромные суммы: $12,6 млрд и $23 млрд соответственно. При этом первая уже больше года не публикует отчетность, а вторая для расплаты с кредиторами объявила распродажу активов на $30 млрд – сумму, сопоставимую с ее капитализацией.

Банки в США и Европе пытаются успокоить своих акционеров. Так, французский Crеdit Agricole, кредитный портфель которого в энергетическом секторе составляет $29,8 млрд, что делает его вторым по величине в Европе, объявил, что 84% задолженности приходится на компании с рейтингом инвестиционного уровня.

Тем не менее темпы роста плохих долгов настораживают. Так, JPMorgan Chase в середине февраля сообщил о намерении зарезервировать около $500 млн в I квартале для покрытия возможных потерь от долговых обязательств в энергетике. А уже через несколько недель добавил, что в целом по году на это понадобится $750 млн.

«Это тревожный сигнал о том, что дело зашло очень далеко. Ситуация ухудшается быстрее, чем прогнозировалось прежде», – беспокоится аналитик Fitch Ratings Джули Солар. Самые болезненные потери понесут держатели облигаций, в портфелях которых много высокодоходных нефтегазовых бондов с мусорным рейтингом, предупреждает она. В феврале фонды облигаций подняли уровень собственных средств до самого высокого с 2001 г., готовясь к массовому исходу инвесторов.

С тех пор как цены на нефть начали падать, держатели бумаг нефтегазовых компаний потеряли более $50 млрд на обесценении бондов и более $2 трлн – на падении стоимости акций, подсчитала FT. Ситуация с ценой на нефть снизила аппетит инвесторов на других рынках, отмечает главный экономист BIS Хен Сон Син: «В момент поворота кредитных циклов перед вами комбинация из высокой волатильности и сложнейших условий привлечения кредитных средств. Осознавая высокую вероятность потерь, финансовые институты превентивно сокращают свои риски». «В базовом прогнозе на 2016 г. мы ожидаем, что показатель дефолтов по высокодоходным облигациям в США вырастет до 3,9%. Пессимистичный прогноз предполагает рост дефолтов до уровня 5,2%», – сказала в интервью CNBC глава отдела исследований S&P по рынку облигаций Дайен Вазза. «Из более чем 240 компаний со спекулятивными рейтингами в мире, которые, по нашим оценкам, наиболее уязвимы перед рисками дефолта, в целом около трети представляют сырьевой сектор: 63 входят в нефтегазовый сектор, еще 25 – представители горнодобывающего и металлургического секторов», – добавила она.

Замкнутый круг

Опасная долговая нагрузка повышает риски нестабильности и усиливает эффект спада на рынке. Когда цены на низком уровне, производители вынуждены снижать добычу, что должно стабилизировать рынок. Но если производители в долгах, они не могут позволить себе эту роскошь: им нужен денежный поток, позволяющий выплачивать проценты и проводить рефинансирование, отмечает Хен Сон Син. Поэтому некоторые вынуждены наращивать добычу нефти в то время, как ее рыночная цена падает. Это извращает динамику нефтяного рынка. Многие аналитики ожидали, что добыча сланцевой нефти в США резко сократится, как только цены упадут ниже $70 за баррель. Но компании сокращали издержки, повышая производительность, поэтому добыча в США, несмотря на резкое уменьшение числа скважин, лишь в этом году начала очень плавное снижение. Российские нефтяные компании в 2015 г. и вовсе установили абсолютный рекорд по добыче нефти и газового конденсата – 10,7 млн барр. в сутки, Саудовская Аравия в прошлом году тоже вышла на рекордные объемы добычи. Конечно, рано или поздно производство вынужденно сократится. Ведь, по данным консалтингового агентства Wood Mackenzie, индустрия резко урезает инвестиции и общая стоимость отложенных или отмененных проектов уже достигла $380 млрд.

Но даже это может не позволить справиться с волатильностью. Вице-председатель аналитической компании IHS Дэниел Ергин считает, что сланец делает США «невольным источником рыночных колебаний». Начать добычу на сланцевой скважине можно гораздо быстрее, чем на больших морских месторождениях. Если цена нефти превысит $50 за баррель, бурение на сланцевых скважинах в США снова окажется привлекательным. «Как будет меняться добыча, определяет не министр энергетики, а тысяча участников рынка», – говорит Ергин.

Российские производители в отличие от глобальных компаний очень устойчивы к падению цен, говорит аналитик UBS Максим Мошков. Так, по его подсчетам, колебания цен в интервале от $30 до $15 за баррель они мало почувствуют, так как с учетом налогового режима, рублевых затрат и колебаний курса валюты и на верхней, и на нижней границе интервала будут получать по $5 свободного денежного потока на добытый баррель нефти.