Тимур Турлов о казахском языке, гражданстве, поглощениях и бизнесе в Украине и России

26.05.2023

Источник: Forbes Kazakhstan

Эксклюзивное интервью основателя Freedom Holding Corp. для Forbes.kz

Основатель и главный исполнительный директор Freedom Holding Corp. Тимур Турлов (№ 5 в рейтинге 50 богатейших бизнесменов Казахстана – 2023 по версии Forbes Kazakhstan) в интервью обозревателю Forbes.kz рассказал о приобретении инвестбанка в США, потере российского бизнеса, планах на украинский рынок, изучении казахского языка и влиянии «кейса Мухоряпова», а также об инвестициях в стартапы.

Американский пирог

F: Тимур, одна из последних крупных сделок холдинга на внешних рынках – покупка инвестиционного банка Maxim Group в США. Легко ли было договориться о продаже его вам? На каких условиях проходила сделка?

– Работа над сделкой длилась более шести месяцев, и это был не самый простой процесс. Мы прошли комплексный, двусторонний и подробный due diligence. Freedom Holding Corp. и Maxim Group достаточно хорошо познакомились друг с другом, в том числе потому, что наши партнеры по сделке приняли в оплату ценные бумаги холдинга: ими фактически оплачена половина суммы (общая сумма сделки – $400 млн – F), и, кроме того, после одобрения регулятором и закрытия сделки партнеры обязуются в течение года не продавать наши акции.

Коллеги верят, что потенциал нашей группы сможет быть реализован, и они в итоге получат бóльшую выгоду, чем получили бы при продаже за наличные (такой вариант тоже рассматривался). Мы очень рады, что ветераны Wall Street, которые продавали нам этот инвестбанк, приняли наши акции по сути как валюту. И наши стратегия и подход показались им достаточно разумными.

F: Как вы пришли к решению о покупке инвестбанка в США, у вас ведь там уже есть две брокерские компании?

– Это проект Аскара Таштитова – президента Freedom Holding Corp. Он занимается сделками на рынке капитала, был координатором нашего собственного публичного размещения в США, курирует наш американский офис – Freedom Capital Markets. Идея покупки родилась из общения, в том числе с самим инвестбанком, который на тот момент нас обслуживал. Мы поняли: сделка может дать синергию и позволит им и нам выйти на новый уровень. Им – благодаря доступу к нашей клиентской базе и возможностям, в первую очередь – к технологиям.

На самом деле американцы, как правило, гораздо менее технологичны, чем мы. Их бизнес более маржинален, построен больше на отношениях. И они не умеют работать с розничными клиентами. Основная масса участников Уолл-стрит, например, работает только с крупными институтами, в том числе потому, что работа с маленькими клиентами не окупается. У нас же нет крупных институтов, с которыми можно работать: нам приходится учиться окупать расходы и быть более технологичными, чтобы выживать.

F: Когда планируете завершить сделку?

– Пока всё идет по плану. Спокойно отрабатываем все вопросы. Юристы говорят, движемся даже чуть лучше, чем можно было предположить. Ожидаем завершения сделки осенью, это будет зависеть от количества раундов с регулятором. Считаем, что у нас очень хорошие шансы, в том числе потому, что американский регулятор достаточно хорошо нас изучил: мы уже получили согласие на те виды деятельности, которые просим одобрить сейчас; наше поведение на рынке понятно; никаких принципиально новых лицензий мы не просим, просто увеличиваем масштаб. Компании в Соединенных Штатах постоянно взаимодействуют со всеми регуляторами. За время нашего пребывания в США мы уже неплохо познакомились и с Комиссией по ценным бумагам, и с FINRA.

F: Не возникло ли у вас проблем с получением разрешений от американского регулятора из-за того, что до февраля 2023 года, когда вы объявили о покупке, ваш российский бизнес формально еще оставался частью холдинга?

– Мы аккуратно прорабатывали с партнером санкционный комплаенс. Могу честно сказать: с американцами проще всего работать по этому вопросу. Они в отличие от большинства других участников действительно в нем разбираются. Очень хорошо знают, что можно, что нельзя. Умеют жестко наказывать за любые нарушения. Но в то же время ничего не боятся. Вот этот подход нам очень нравится. Мы объяснили свою позицию, рассказали о структуре холдинга, планах. И, как чаще всего бывает с контрагентами и регуляторами в США, у нас получился простой, понятный, открытый диалог. Лицензии от FINRA на инвестиционный банкинг мы получили в 2022 году уже после начала войны [России в Украине]. Это не стало большой проблемой. Даже в Европе и в Казахстане из-за боязни американских санкций cовершать сделки зачастую гораздо сложнее, чем в Соединенных Штатах.

«Недовольны были и те, и другие»

F: В августе 2022 года Россия ограничила инвесторам из «недружественных государств» возможность выходить из бизнеса в определенных отраслях. В одном из своих финотчетов вы указывали, что это может помешать вам завершить продажу российских дочерних компаний. Сделка могла не состояться?

– Конечно. Но она состоялась. Мы всё-таки не были системно значимым игроком, по крайней мере, по официальной классификации. Именно это позволило избежать, например, согласования сделки с правительственными комиссиями, от которых очень сложно получить одобрение. Мы прошли по относительно упрощенной процедуре.

F: В отчете вы также указывали: продажа российских «дочек» может потребовать бóльших капитальных ресурсов, чем у вас были на тот момент, и могут возникнуть проблемы с их привлечением. Почему?

– По мере того, как менялся собственный капитал компании, менялась стоимость сделки. На момент продажи (о сделке объявили в октябре 2022 года, завершили ее в феврале 2023-го – F) российский бизнес показал прибыль, по крайней мере, финансовые показатели были лучше, чем в начале 2022 года. В итоге мы выручили за него чуть больше, чем рассчитывали.

Раскрытие рисков не всегда означает их реализацию. Мы рады, что сделка закрыта, и мы смогли получить более или менее справедливую оценку остаточной стоимости этого бизнеса и не нарушили каких-либо обязательств перед партнерами, когда выходили с рынка. Сейчас все расчеты завершены, резервы распущены (под обесценение прекращенной деятельности холдинг закладывал $2,5 млн – F).

F: Но всё же вы говорили, что не совсем довольны ценой продажи – примерно $140 млн.

– Большое количество банков и финансовых компаний оказались перед выбором: вести бизнес в России или в остальном мире. Мы, имея высокую концентрацию в Казахстане и выступая ключевым шлюзом доступа на американский рынок, не могли позволить себе сохранить российские подразделения в структуре. Тем более даже российское регулирование этому сильно мешало. С американским холдингом «наверху» владеть российским бизнесом стало сложно – по причинам прямым и обратным: недовольны были и те, и другие.

Поэтому мы продали этот актив, причем, по сути, за остаточную стоимость. Безусловно, до войны нам казалось, что бизнес стоит гораздо больше, чем деньги на счетах, а продали мы именно по этой цене. Не могу сказать, что мы катастрофически недовольны ценой сделки, нам удалось относительно неплохо реализовать актив. Знаю, что многим повезло гораздо меньше.

F: Насколько большим «куском» был российский бизнес в холдинге Freedom и что вы потеряли с его продажей?

– Мы справились с основной задачей – «переместили» часть крупных клиентов с их активами – 10–15% – на платформу МФЦА (во Freedom Finance Global – F), и таким образом сохранили существенную часть выручки бизнеса, из которого вышли. Безусловно, мы считали, что инвестиции, которые компания сделала в российский бизнес в 2020–2021 годах, могли дать отдачу. Только за последние два года мы построили там больше 50 банковских отделений, вложили несколько десятков миллионов долларов в оборудование. В итоге всё это, по сути, подарили новому владельцу. С точки зрения потенциала бизнеса мы потеряли сотни миллионов выручки на длительном промежутке времени, в течение которого могли бы обслуживать российских клиентов.

Мы потеряли рынок, да. Но в то же время смогли существенно укрепить свои позиции в Казахстане – отчасти из-за изменения ландшафта: у нас просто исчезли все конкуренты из России, которые раньше составляли казахстанским игрокам очень большую конкуренцию.

Украина: планы сохраняются

F: В конце 2022 года вы и «Фридом Финанс Украина» попали под украинские санкции, и вы говорили, что работаете над исключением из санкционного списка. Как продвигается дело? Близится к концу?

– Хочется верить, что да. Мы по-прежнему активно работаем с нашими юристами и считаем, что находимся на правильном пути. Это история не про деньги, а про смыслы. Единственный негативный эффект от этой ситуации касается наших украинских клиентов: они потеряли возможность распоряжаться своими украинскими ценными бумагами в украинской инфраструктуре. Но при этом нам удалось сохранить персональные отношения, в том числе потому, что основная масса корреспондентов всё-таки понимает нашу реальную позицию относительно всего этого.

Нам неприятно быть под санкциями страны, войну против которой мы осуждаем. И мы работаем над решением проблемы. Видим в Украине достаточно большой потенциал, в том числе с точки зрения применения банковских, инвестиционных технологий, ипотечного кредитования для развития рынка и скорейшего восстановления страны после войны.

F: Вскоре после попадания в санкционный список Украины вы объявили, что хотите создать банк в этой стране. Эти планы сохраняются?

– Да. Хотим открыть в Украине банк, заниматься ипотекой, цифровыми продуктами. У нас есть очень подробный план действий на этот счет. Работаем над этим с 2019 года.

F: План предполагает открытие банка с нуля или покупку местного игрока?

– Учитывая наш опыт работы в разных странах, считаю покупку местного игрока более рациональным решением.

Гражданство, язык, «кейс Мухоряпова»

F: Тимур, в 2022 году вы получили казахстанское гражданство и уже говорили о причинах этого решения: Казахстан – страна возможностей, вы живете здесь много лет, большинство ваших детей родились здесь. Насколько сложно было получить казахстанский паспорт? Кажется, этот процесс занял у вас не так много времени.

– Видите, Казахстан страна возможностей (смеется). Я очень горжусь и очень доволен тем, что смог получить гражданство Казахстана. В законе указываются определенные основания, по которым можно стать гражданином РК. Если я не ошибаюсь, в моем случае учитывался вклад в развитие финансового рынка, созданная нами инфраструктура фондового рынка. По сути, я получил гражданство во многом по так называемым особым основаниям, хотя мог получить просто ввиду того, что живу здесь достаточно долго.

F: На встрече с журналистами в декабре 2022 года вы сказали, что прошли уже 87 уроков казахского языка. Как сейчас успехи? И как вы изучаете язык: у вас есть личный репетитор или ходите в группу?

– С тех пор я прошел уже, наверное, в два раза больше уроков. У меня есть репетитор, общаемся с ним по Zoom. В семье все тоже изучают язык. Не могу пока похвастаться тем, что мы свободно разговариваем друг с другом. Детям язык дается чуть легче, чем мне. Но я уже точно знаю всю грамматику, у меня постепенно увеличивается словарный запас. Мне очень не хватает практики и уверенности в себе, чтобы говорить. Очень надеюсь, что научусь нормально выступать, постоянно это практикую.

F: С постами на казахском в соцсетях вам помогает Google-переводчик или сами справляетесь?

– Консультируюсь с коллегами, по крайней мере, по сложным темам. Они вычитывают мои посты, потому что писать грамотно мне пока еще слишком сложно. Но я уже способен накидать пару строчек и объясниться. Дорогу точно найду.

F: В 2022 году произошел так называемый «кейс Мухоряпова», который, кажется, сильно повлиял на бизнесы в целом. Какие-то компании, например, стали добавлять казахский язык в свои приложения и на сайты. У вас в холдинге что-то поменялось на этой волне?

– Нам не пришлось ничего сильно менять, потому что мы и так достаточно активно использовали государственный язык в коммуникациях, и он есть в нашем приложении.

Насколько я знаю Рамиля [Мухоряпова, сооснователя и владельца холдинга Chocofamily], этот кейс не отражает его отношение к казахскому языку. Рамиль действительно с большим уважением относится к казахскому языку, тоже активно его учит и пытается на нем говорить. И я знаю, что он очень тяжело переживал эту историю, и совсем не в силу того, что подвергся массовому общественному осуждению, а от того, что всегда неприятно оказаться внутри скандала, когда тебя обвиняют в том, чего ты на самом деле не разделяешь.

Я очень сожалею об этом кейсе: не хотел бы, чтобы наш язык развивался через такие ситуации. У казахского языка большое будущее. И доля его использования в финансовом сегменте стремительно увеличивается. С казахским языком всё будет хорошо.

F: Когда случился этот кейс, инициативная группа пользователей соцсетей попыталась обрушить рейтинги приложения Choco. Потом они поняли, что обвалили не то приложение, и принялись активно возвращать оценку. Насколько подобное поведение пользователей опасно для бизнесов?

– Для нашей страны культура отмены – относительно новое явление. Мы увидели это, в том числе по приложению Choco. Хотя число его активных пользователей в итоге не уменьшилось, мы получили из этого кейса хороший урок. В моем окружении, например, нет людей, которые с пренебрежением относились бы к казахскому языку. Этот урок был про то, насколько осторожным и взвешенным ты должен быть в своих коммуникациях, и насколько тонкой может быть грань. Потому что зачастую тебе не нужно действительно разделять какие-то убеждения, чтобы оказаться заложником чьих-то суждений.

Бизнес в Казахстане

F: Давайте перейдем к вашему бизнесу в Казахстане. Как-то вы говорили, что его ядром станут брокерские компании, но в то же время и у банка есть большие шансы на это. Что в итоге?

– С достаточно большой степенью вероятности именно банк будет ядром нашей экосистемы. Это уже становится очевидным. Мы успешно справились с задачей минимум, которую ставили перед собой, и понимаем, что сейчас именно банк является главным «поставщиком» клиентов в брокерскую компанию. В логике экосистемы банк почти всегда является ее ядром, потому что имеет самую высокую частоту взаимодействия с клиентами и более низкую по сравнению с другими финансовыми бизнесами стоимость привлечения клиентов.

Думаю, нам удалось доказать себе и рынку, что мы сильны не только в инвестициях: наш банк уже десятый по размеру активов. Глубокая оцифровка процессов в БВУ дает эффект не хуже, чем в брокерской компании. Брокер изначально был полностью цифровым, он вообще по-другому не живет, а банк – живет. И когда начинаешь делать в банкинге хотя бы часть того, что делал в брокеридже в плане цифровизации, зачастую получаешь фантастические результаты, причем достаточно быстро.

F: Десятое место по активам не за счет перестановки на рынке после ухода российских «дочек»?

– Мы были около двадцатого места и пришли к десятому. С рынка ведь не исчезли десять игроков. Главным бенефициарами ухода российских банков были далеко не мы, к сожалению. По моему мнению, ими стали БЦК и Halyk Bank – с точки зрения перетока активов клиентов из ушедших с рынка банков.

Наш рост во многом был органическим и происходил за счет высокой доли в ипотеке и цифровом автокредитовании. Больше половины ипотеки, выданной частными банками в 2022 году, пришлось на наш банк. Мы активны в залоговом автокредитовании, первыми оцифровали процесс автокредитования для подержанного и нового автотранспорта. Также нам удалось создать конвейер в потребительском кредитовании, благодаря которому более 600 тыс. человек стали клиентами нашего банка. Готовим новое мобильное приложение, рассчитываем, что это позволит нам сделать следующий шаг, потому что в основных продуктах мы пока особо не присутствовали.

F: Какие продукты вы считаете основными?

– Платежи и карты. Они пока не были нашим сильным продуктом, по ним мы уступали нашим конкурентам. Рассчитываем значительно улучшить их качество в ближайшее время. Благодаря покупке группы компаний PayBox – теперь это FreedomPay – мы стали лидером в интернет-эквайринге международных банковских карт, по нашим оценкам, имеем долю больше 30% от текущего объема рынка. И это тоже очень способствовало росту нашего банка.

Осмелюсь предположить, что за два года мы смогли построить один из крупнейших в Казахстане эквайринговых бизнесов, в том числе через правильную покупку платежного финтеха и его развитие (пока шел процесс финализации сделки, бизнес вырос более чем в десять раз).

F: Вы упомянули, что готовите к релизу новое мобильное приложение. Оно будет чисто банковским или всё же ждать от вас суперапп, о котором вы говорили в 2021 году?

– Это новое банковское приложение с существенно расширенным функционалом. Попытаемся сделать так, чтобы оно позволяло эффективно интегрировать разные финансовые услуги. При этом мы совершенно не стремимся к тому, чтобы заставить клиента потреблять всё внутри одного мобильного приложения. Есть какие-то вещи, которые логично вывести на одном экране, но есть вещи, которыми клиенту удобнее пользоваться в отдельном приложении. Нам нужно создать, скорее, общую авторизационную среду – единый логин, обмен данными, доступ к общему дата-лейку, с которым мы будем работать.

Стартапы и инвестиции

F: В конце апреля 2023 года Freedom объявил о покупке Aviata/Chocotravel – сервисов, входивших в портфель Choco, за $32,3 млн. Чем они вас привлекли?

– Мы очень пристально смотрели на Aviata/Chocotravel. Это порядка двух миллионов пользователей, один миллион часто летающих пассажиров, которые, безусловно, являются премиальной аудиторией для банка. Сотрудничество банка и сервиса по покупке авиабилетов – это одна из самых органических вещей, которую вообще можно представить.

F: Несколько лет назад вы купили 16,76% в холдинге Chocofamily. С тех пор ваша доля немного выросла – до 20%. Докупали?

– Завершена сделка по покупке холдингом компаний Chocotravel и Aviata, которые больше не являются частью Chocofamily. Также в результате корпоративной реструктуризации предполагается рост моей доли голосующих акций в Chocofamily до 40% путем конвертации долга в капитал. Мы не делаем новых масштабных инвестиций в Choco. Наша доля возросла просто в результате оптимизации структуры капитала. Мы были и остаемся важным стратегическим партнером Рамиля и менеджмента. В целом сейчас компания, в моем понимании, достаточно стабильна и сделала хорошую работу над операционной эффективностью, особенно в последний год. Уверен, она сможет реализовать какую-то часть своей стратегии без дополнительного капитала.

F: В Arbuz, Naimi, Relog какие у вас доли?

– В настоящее время в Arbuz.kz моя личная доля составляет около 18%. В Naimi неконтрольная доля, она увеличивалась со временем до 46,15%. В Relog – 25%. Инвестиции в эти компании были мои личные. Но я не исключаю, что сам холдинг может оказаться стратегическим партнером какой-то из этих компаний в будущем. У нас есть определенные правила и аккуратное отношение к трансфертам: когда я передаю активы холдингу, всегда делаю это по той цене, которую заплатил за них, – ни больше, ни меньше. Это не то, на чем мы зарабатываем. Просто я рискую чуть больше: если из этих инвестиций получается что-то толковое, то отдаю эти компании холдингу, и мы активно интегрируем их в экосистему.

F: В последние несколько лет вы всё время покупаете или инвестируете в какие-то компании. Давайте составим список: что вы купили для экосистемы холдинга, во что просто вложили деньги.

– Почти всё покупалось для экосистемы холдинга, за исключением совсем маленьких стартапов, которым мы давали что-то вроде грантов в рамках каких-то конкурсов. Например, QazTracker (стартап занимается телеметрией в сельском хозяйстве – F), там была совсем небольшая инвестиция по конкурсу, в котором я участвовал в качестве члена жюри. Один из моих ключевых интересов заключался в том, чтобы посмотреть, смогут ли ребята сделать продукт, который облегчит нам кредитование в сельском хозяйстве.

Мы никогда не инвестировали в стартапы для зарабатывания денег. Благодаря вложениям мы получали доступ к экспертизе, командам, доле рынка, каким-то продуктам, к возможности сделать экосистему богаче. Приоритетный доступ к какому-то количеству активов позволил нам собрать довольно уникальную историю: «Тикетон», Aviata… Relog – может быть, в чуть меньшей степени, но и там мы видим свою клиентскую базу, понимаем, какие продукты и услуги можем предложить их клиентам. Видим, как благодаря интеграции с Relog мы можем усилить сервисы своей экосистемы и как, внедряя наше платежное решение, сделать этот стартап сильнее.

Так вот благодаря инвестициям в разные проекты мы накопили сумасшедший потенциал интеграции, который можем реализовать с помощью многих стартапов, трансформирующих экономику Казахстана в части технологий. Понимаем, что не все из них окажутся коммерчески успешными и смогут выжить в этой конкуренции. Но в общем-то один такой успешный проект во многом способен окупить всё.

F: Сколько средств вы вложили в разные компании?

– Общий объем наших квазивенчурных инвестиций немного превышает $100 млн за все время. Прибыль холдинга в 2022 году составила $211 млн. Могу сказать так. В последние годы наш основной бизнес был прибыльным. Прибыль, которую мы зарабатывали, в том числе в Европе, очень активно вкладывали в развитие инноваций. Благодаря этому смогли получить фундаментальные доли и, скажем так, очень тяжело преодолимые конкурентные преимущества на рынке Казахстана. Благодаря успеху и доходам, полученным на фондовом рынке, мы дали большой толчок развитию цифровой экосистемы в стране. И получили от этого очень хорошую выгоду.

Считаем, что сделали очень правильные инвестиции, они позволят Freedom в ближайшие несколько лет реализовать сумасшедший потенциал, который не сможет реализовать больше никто. Собрать второй «Тикетон» с долей рынка развлечений порядка 70% очень небанальная задача. Это точно обойдется значительно дороже, чем покупка этой компании (общая сумма покупки составила $3,1 млн – F).

F: «Тикетон» как раз был одним из тех видов бизнесов, которые в пандемию пострадали больше других. У вас не возникли сомнения, стоит ли его покупать?

– Мы купили его как раз в тот момент. За очень хорошую цену. Очень довольны этой сделкой. Мы сейчас получили феноменальные результаты. Учитывая, что «Тикетон» уже существенно превзошел свои допандемийные показатели, считаем, что это одна из наших лучших инвестиций за последнее время.

F: Это был органичный рост или инвестиции от вас помогли «Тикетону» возродиться?

– Конечно, мы дали ребятам рабочий капитал, позволили рассчитаться с сотрудниками, контрагентами. Компания исполняла свои обязательства во многом благодаря тому, что акционеры приняли очень правильное решение о продаже нам. Может быть, продали не за максимальную цену, но зато сохранили компанию, отношения, репутацию. Мы, конечно, оказали «Тикетону» финансовую поддержку, в том числе в пандемию. И компания уже ее всю отработала.

F: Покупка re:Kassa завершилась?

– Сделка в процессе завершения, на 90%.

F: Багдат Мусин, министр цифрового развития, остается участником этого стартапа?

– Он был основателем, но уже достаточно давно не принимал никакого участия в функционировании самой компании. Багдат Мусин действительно выступал ее фронтменом, когда работал в частном секторе, и команда в тот период проделала потрясающую работу. Это стартап, сделанный с нуля, сумевший собрать сотни тысяч маленьких предпринимателей на концепции бесплатного обслуживания (пользователи платят только за услуги оператора фискальных данных, а не за «кассу»).

Это во многом помогло фискализации предпринимателей без дополнительной нагрузки на них. Стартап привлек хорошую клиентскую базу из компаний малого и среднего бизнеса. Этой базой, собранной ребятами, в том числе той технической командой, которая продолжает с нами работать, мы очень гордимся. Багдат сделал многое для того, чтобы эта компания состоялась, выжила и добилась операционной прибыльности.

F: Почти два года назад, летом 2021-го, вы инвестировали $1 млн в стартап, занимающийся диагностикой инсультов, Cerebra. Проект пока так и не начал зарабатывать. Чем он вас привлек?

– Самое главное, что мы можем сделать с точки зрения подхода к любым инвестициям, это посмотреть, сколько ценности способен создавать для своего потребителя каждый проект, с которым мы работаем. Да, Cerebra пока не нашла монетизации, это правда. Но проект создает очень много ценности для страны. А значит, я уверен, и его акции имеют такую же ценность.

Для меня Cerebra – это история отчасти про социальный эффект. И это, кстати, один из примеров вложений не для экосистемы холдинга. CEO стартапа Досжан Жусупов – невероятно талантливый человек. Не исключено, что он даст нам еще много советов и поможет, в том числе в каких-то вещах в нашем основном бизнесе. Считаю, что прелесть подобных инвестиций – это доступ к таким людям.

То, каким усилителем эффектов в диагностике инсульта является Cerebra, и то, насколько эффективно ее начинают тестировать и использовать государственные клиники, говорит о том, что деньги точно сожжены не зря. Добьемся ли мы от государства адекватной платы за проделанную командой работу или не добьемся – я сказать не могу. Но мы точно дали какую-то ценность врачам. Мы точно спасли чьи-то жизни. И я точно не буду жалеть об этой инвестиции.
Возврат к списку новостей
Рекламодателю