Казахстанский банковский сектор в 2000-е годы играл важную роль в финансировании экономического роста.
Поток средств, вливаемых в экономику, был сопоставим, а в некоторые годы даже превышал объем экспортных доходов, поступающих в страну. Так, например, в 2006 году чистый экспорт страны составил $14,6 млрд, тогда как прирост объема кредитования превысил $17,6 млрд. В 2007-2008 годах объем новых кредитов экономике достиг 1 трлн тенге в месяц, а ссудный портфель к ВВП достиг 56% от ВВП.
Вместе с тем у банковского сектора было слабое место – большая часть фондирования банков опиралась на внешние займы. По сути, банки принимали на себя валютные риски, дальше передавали заемщикам и в итоге оказались в ситуации, когда в 2009 году в результате мирового кризиса и девальвации тенге часть заемщиков перестали платить. Ситуация усугублялась тем, что большая часть займов приходилась на строительный сектор (18% на июль 2008 года), что объяснялось зачастую финансированием аффилированных проектов и активным вложением в спекулятивные активы, даже на ценовом пике сформировавшегося пузыря. В результате кризиса доля неработающих кредитов (сумма безнадежных и сомнительных займов пятой категории по классификации Нацбанка на тот момент) взлетела с 8% до 36% в течение 2009 года. В дальнейшем высокая доля токсичных кредитов сохранялась до 2014 года, когда Нацбанк пообещал санкции тем банкам, у которых показатель будет выше 10%. С тех пор банки показывают плохие кредиты меньше 10%, тогда как фактически ситуация в банках не менялась. Интересно, что практически все рейтинговые агентства также верили этим данным, сохраняя положительные рейтинги.
Сокрытие реальной ситуации в начале было вынужденным, однако после 2014 года это стало обычной практикой – это означало, что банки больше не прозрачны. Естественно, манипуляции данными приводили к ошибкам депозиторов, которые, полагаясь на официальную отчетность, размещали депозиты в банках, не заслуживавших этого. Вместе с тем в большинстве проблемных банков ситуация была исправимой, однако Нацбанк действовал не совсем правильно и больше усугублял ситуацию, подавая трактовки в информационное поле таким образом, что это вызывало панику и резкий отток депозиторов в банке, по которому, по сути, пусть и ненамеренно, «наносился» репутационный удар.
Естественно, в рамках сложившихся обстоятельств банкротства банков происходили по стандартной схеме – «вдруг» обнаруживалась проблема в конкретном банке, приостанавливалась лицензия на привлечение депозитов физических лиц или публиковалась информация, которая вызывала панику среди клиентов банка. В дальнейшем уже «тонущий» банк публиковал реальные данные по плохим кредитам, и обычно цифра была уже 50-70% от ссудного портфеля (например, у Банка Астаны доля необслуживаемых кредитов на 1 апреля 2018 года составляла 6,61%, а перед лишением лицензии 18 сентября 2018 года – уже 46,73%). После чего объявлялась проверка банка и резкое снижение рейтингов до дефолтного уровня. Еще через два-три месяца объявлялся отзыв лицензий и ликвидация банка.
Интересный нюанс в том, что в большинстве случаев банкротств банков розничные депозиторы практически не пострадали, получив полную сумму своих депозитов (в пределах 10 млн тенге). Естественно, все риски перекладывались на государство через Фонд гарантирования депозитов и Фонд проблемных кредитов, которые постоянно докапитализируются Правительством и Нацбанком.
Когда нечто происходит неожиданно и быстро, это внушает недоверие к официальным данным всех банков, формируя четыре отрицательных тренда:
- Недоверие к банкам в целом. При этом для доверия фактически остался только один параметр – наличие политически сильного акционера банка, которому верят крупные депозиторы, транслируя этим доверие на более мелких депозиторов.
- Недоверие к зарубежным рейтингам банков.
- Недоверие к Нацбанку и в целом системе банковского надзора, как с точки зрения отслеживания качества активов, так и с точки зрения адекватности антикризисных мер в отношении банков (если объявлялось что-то негативное, то это неизбежно заканчивалось либо закрытием банка, либо полной сменой акционеров и с очисткой от плохих кредитов за счет государства).
- Недоверие к любым официальным заявлениям. На фоне чего появлялись алтернативные источники информации о состоянии банков – либо через блогеров, не имеющих должного образования и компетентности, либо анонимных рассылок через мессенджеры, что иногда вызывало волну паники даже в отношении банков, по которым не объявлялись санкции (например, регулярные смс-рассылки в отношении Kaspi Bank).
Цена отсутствия прозрачности и, соответственно, доверия – это отток вкладчиков, расходы государства на нормализацию ситуации, в том числе через экстренные займы и выделение средств из Фонда проблемных кредитов, долларизация депозитов. несмотря на низкую ставку в долларах, снижение кредитования экономики в целом.
Отток вкладов
Отток вкладов из устойчивых банков во время CМС-рассылок составляет 50-150 млрд тенге в зависимости от масштаба банка в течение недели после начала рассылки, в дальнейшем ситуация нормализуется в течение четырех-восьми недель. И логично, что отток депозитов из проблемных банков в случае начала действий со стороны Нацбанка достигает почти 100%.
Расходы на нормализацию
За последние 10 лет государство выделило банкам более $26 млрд, при этом часть получателей уже реорганизована (ликвидирована).
Источники[1]
Долларизация
Объем долларовых депозитов вырос за последние пять лет с 5,4 трлн до 7,8 трлн тенге, при этом на текущий момент почти половина депозитов номинирована в долларах (45%).
Снижение кредитования
В настоящее время объем ссудного портфеля к ВВП упал с 56% в 2007 году до 21% в 2018 году. При этом за вычетом возможного объема сохраняющихся плохих активов, скорее всего, показатель достигает 16-18%, что представляет собой катастрофически низкий уровень. Для сравнения, доля кредитов к ВВП в США составляет 186%, в Японии – 168%, в Китае – 161%, в Сингапуре – 122%, в РФ – 76%, в Турции – 67% (в среднем в странах ОЭСР – 141%)[2].
В настоящее время
Национальный банк реализует две инициативы, которые должны повысить доверие к банковской системе:
- Анализ качества активов БВУ (ожидается завершение в декабре 2019 года).
- Введение стандартов Базель-3 в 2021 году.
Можно ожидать, что по итогам анализа будет выявлена потребность в дополнительной поддержке банков, а введение Базеля-3 однозначно вызовет необходимость докапитализации банков акционерами, что вряд ли произойдет, а значит есть высокая вероятность слияния слабых банков с более сильными.
Вместе с тем Национальному банку необходимо реализовать и следующие меры:
- Улучшение корпоративного управления банков, в том числе через полное обновление правления и совета директоров отдельных банков, включая независимых директоров, которые в отдельных случаях пока еще существует лишь формально.
- Отмена норм, которые стимулируют банки на сокрытие данных по плохим кредитам.
- Стимулирование реструктуризации по плохим кредитам через налоговые стимулы.
- Активизировать работу с экспертным полем с целью их активного вовлечения в выработку мер по текущим проблемам.
В написании статьи были использованы данные Национального банка Казахстана, Комитета статистики МНЭ РК, Всемирного банка, а также материалы из казахстанских СМИ. [1]
https://tengrinews.kz/kazakhstan_news/sleduet-jdat-sokrascheniya-kolichestva-bankov-ekspert-342487/ https://forbes.kz/leader/reyting_bankov_kazahstana_2019_1566550739/ https://informburo.kz/stati/chto-proishodilo-s-bankami-poslednie-10-let-obyasnyaem-v-grafikah.html [2]
https://data.worldbank.org/indicator/FS.AST.PRVT.GD.ZS 
