31.03.2016
Источник:
Ведомости
Почему Нацбанк Казахстана и Центробанк России выбирают разную политику и чем отличаются подходы к приватизации двух стран, рассказывает Данияр Акишев.
Данияр Акишев был назначен председателем Национального банка Казахстана в критический момент: национальная валюта пикировала, в экономике нарастал кризис.
В августе прошлого года курс тенге к доллару обвалился на 24,5% до 252,4. К моменту смены руководства в нацбанке тенге еще больше ослаб (283,25 за доллар). Сейчас он находится на отметке 343,8.
Снижение цен на нефть и сокращение добычи сильно ударило по казахстанской экономике, нацбанк был вынужден использовать резервы для поддержания курса тенге, но в итоге решил перейти к свободному курсу национальной валюты. «Мы прекратили практику, когда нацбанк фиксировал курс на одном уровне, а затем под воздействием накапливающихся обстоятельств был вынужден проводить резкую девальвацию и переходить на новый уровень, – рассказывает Акишев. – Время от времени к нам поступают предложения: сделали девальвацию – теперь зафиксируйте курс, будет понятно, как работать и строить деловые отношения. Но как только курс фиксируется, сразу формируются ожидания по будущему изменению обменного курса. Внешние факторы меняются, а курс нет. Значит, нацбанк держит курс. Вот какая политика правильнее? В текущих условиях я сторонник свободного курсообразования».
39-летний Акишев проработал в нацбанке 18 лет, придя туда сразу после окончания института. По его словам, главная задача, поставленная перед ним, – вернуть доверие населения и бизнеса к политике нацбанка.
Единственный вопрос, который он отказался обсуждать, – это скандал вокруг «БТА банка» (банк был признан неплатежеспособным, последовала серия судебных разбирательств, главный акционер банка Мухтар Аблязов покинул страну).
– Почему полгода назад Нацбанк Казахстана пошел на резкую девальвацию тенге, тут же отказавшись от фиксированного курса?
– Отказаться от политики практически фиксированного курса тенге нам пришлось под влиянием фундаментальных факторов. Обменный курс должен оперативно меняться в ответ на ухудшение платежного баланса, которое произошло за последние два года. Просто осознание этого пришло немного позже, чем в России.
– А почему пришло так резко?
– Ситуация в Казахстане была схожа с ситуацией, которая в свое время сложилась в России.
– У нас был довольно длительный переход, ЦБ с 2013 г. постепенно сокращал присутствие на валютном рынке и объявлял, что с 2015 г. переход к плавающему курсу завершится.
– В России, возможно, была похожая ситуация. Просто внешние обстоятельства отличались. Рубль был волатилен, но долго колебался в узком коридоре около 35–36 руб. за доллар. А в условиях падения цен на нефть ЦБ объявил о политике свободного плавания и перестал вмешиваться в формирование курса.
– Если вы об обвале 2014 г., то там на фоне резкого падения цен на нефть ЦБ действительно просто не стал поддерживать рубль, но он объявлял об этом за два года, сокращал интервенции, расширял коридор и т. д.
– В России обесценение рубля вдвое до уровня 80 руб. за доллар произошло за полтора года. У нас тот же результат обесценения тенге, только за полгода. Сейчас уже не имеет значения, за какой период происходит адаптация обменного курса к новым параметрам платежного баланса. Национальный банк последние два года неоднократно заявлял о будущем переходе к инфляционному таргетированию, проводил подготовительную работу, и, возможно, времени для этого требовалось больше. Однако внешние факторы подтолкнули к этому решению раньше. Возможно, прежнее руководство национального банка посчитало, что шок от падения цен на нефтяном рынке – временное и краткосрочное явление. Однако события развернулись по-другому.
«Мы поменяли правила для интервенций»
– В Казахстане после такого перехода сменился глава нацбанка, им стали вы. Какие задачи перед вами поставили? В казахстанских СМИ вас называют камикадзе.
– Это личное дело людей – давать оценки. (Улыбается.) Уже не так важно, что было правильно сделано или не сделано до 2 ноября (когда Акишев возглавил Национальный банк Казахстана. – «Ведомости»). Сейчас нужно восстановить доверие к национальной валюте.