Центробанк РФ хочет стать консультантом банков, а не надсмотрщиком

Эта осень запомнилась финансовому сектору громкими отставками в Центробанке – свои посты покинули первый зампред Алексей Симановский и зампред Михаил Сухов, трудившиеся в банковском надзоре последние 20 лет. Им на смену пришел давний коллега – первый зампред Дмитрий Тулин, который теперь курирует надзор за кредитными организациями. Объявив о кадровых перестановках в руководстве Банка России, его председатель Эльвира Набиуллина признала, что банковскому надзору необходима глубокая перестройка и обновление всей системы. «Ведомости» выяснили, что не так было с банковским надзором до сегодняшнего дня и как он будет меняться.

Ошибки надзора

«Мы бы очень хотели лучше понимать суть происходящего в каждой кредитной организации», – признается в беседе с «Ведомостями» Тулин, замечая, что у регулятора пока ограниченная способность своевременно выявлять проблемы в банках и предотвращать банковские крахи или хотя бы задолго их прогнозировать, чтобы это не было неприятной неожиданностью.

ЦБ должен быть способен выявлять проблемы на ранних стадиях, проводить профилактическую работу по их предотвращению, а если это невозможно (например, контрагент не хочет или не может финансово поддержать свой бизнес) – понимать масштаб проблемы и во что это может вылиться с точки зрения финансовых потерь, говорит Тулин. «Подобные сюрпризы для нас – риск-события, если называть красивым словом, а если некрасивым – наши провалы», – сетует он.

Проблема российского банковского сектора – повышенный уровень недостоверности отчетности: содержание операций и сделок не соответствует правовой форме и отражению этих событий в отчетности, рассказывает Тулин. «Банки совершают притворные сделки, которые маскируют уже накопленные убытки или неправомерно полученные доходы, фиктивный капитал», – объясняет он. Причем индустрия фабрикации отчетности из года в год совершенствуется, замечает первый зампред, некоторые банки применяют все более изощренные методы маскировки проблем. Раньше с помощью «правильной» оценки кредитного портфеля маскировали дыры в капитале, и даже если банковский надзор требовал досоздать резерв на уровне 21%, 50%, банки соглашались – это все равно больше, чем ноль, который на самом деле составляет стоимость этого портфеля, вспоминает Тулин. «Раньше кредиты выдавали очень примитивно и их легко было проверить: выдавали ссуду фирмам-однодневкам или SPV (special purpose vehicle, или компания специального назначения. – «Ведомости»), которые не платили налоги и имели в штате по одному человеку, и проч. Сейчас же это целый кластер компаний и предпринимателей, которые предоставляют банкам свои услуги в качестве заемщиков», – рассказывает он. Эти компании чем-то занимаются, чем-то торгуют, даже платят налоги и имеют штат сотрудников, продолжает первый зампред, сейчас все выглядит очень правдоподобно.

Когда в середине 2000-х ЦБ стал проверять «круговые схемы» – движение средств по схемам, которые использовались для формирования фиктивного капитала, – регулятор шел по цепочке и приходил к заключительному звену, рассказывает Тулин.
Но затем банки стали использовать так называемые разрывы в цепочке, когда очередной посредник в ней, например, уже не предоставлял никаких финансовых займов и не покупал векселя: «Обрыв цепочки. На сленге фальсификаторов это называется «вертолет». Между этими посредниками деньги перевозили наличными в чемоданах, что, кстати, объясняет спрос на наличные деньги», – рассказывает Тулин.

Много и других ноу-хау, продолжает он, например, заемщик может быть известной строительной компанией с многолетней историей. «Но по жизни она может быть связана с каким-то банком – это, конечно, неформальные связи. И компания может предоставлять банку свои услуги в качестве такой вот прокладки. А у таких компаний вообще огромный объем бизнеса, много кредитов – очень сложно выявить», – заключает он.

Рекордсменом по фальсифицированной отчетности стал Внешпромбанк, после отзыва у него лицензии выяснилось, что в банке не хватает активов на 215 млрд руб. (см. инфографику). Вслед за ним идет Росинтербанк, менеджмент которого предпочел уничтожить данные в автоматизированной банковской системе, что фактически обесценило его активы, – в банке недостает более 80 млрд руб.

Схемы действительно стали сложнее, солидарен вице-президент аудиторской компании ФБК Алексей Терехов. «Они адаптировались под более пристальный надзор со стороны ЦБ, это своего рода погоня по кругу: чем глубже механизмы надзора ЦБ, тем сложнее становятся схемы», – говорит он, замечая, что стоимость организации схем сильно выросла. Кроме того, они стали растворяться в большом количестве добросовестных операций и заметить их сложно, говорит Терехов: «Очевидным это становится уже после того, как банк лишается лицензии, а до этого момента на поверхность они не выходят и выглядят вполне приемлемо».

Ключевая же ошибка надзора, по мнению Терехова, – несвоевременность действий. Краеугольный камень – это не фальсификация отчетности, поскольку в ней так или иначе уже отражены или не отражены события прошлого, объясняет он, главный вопрос – это ограниченное понимание того, какую бизнес-модель использует банк и к чему это может привести в дальнейшем. «Если регулятор научится детально анализировать и понимать бизнес-модель того или иного банка, он сможет делать «оценку будущего», что и станет опорой для принятия каких-либо решений сегодня», – заключает он.

«Я должен согласиться с Тулиным, он, безусловно, прав, что какие-то вещи становятся понятны только в условиях, когда сотрудники ЦБ получают доступ к первичной информации, а не к отчетности», – говорит экс-председатель ЦБ (1995–1998 гг.) Сергей Дубинин. «Я не думаю, что предшествующие специалисты по надзору могли изменить технологию – формально банки документы все сдавали вовремя, а вот оценить реальное состояние банка было тяжело – мошеннические методы ведения отчетности», – объясняет он, замечая, что это очень сложный узел, который тяжело распутать.

«Я помню, как это работало в середине нулевых. Надзор работал на сбор данных, собирал отчетность, подшивал – и все», – вспоминает сотрудник надзорного блока.

Для того чтобы надзирать за банками почти в режиме реального времени, ЦБ еще в кризис 2008 г. создал институт уполномоченных представителей. Несколько лет спустя регулятор существенно расширил список банков, в которых работают его представители, – сейчас таких кредитных организаций 158, следует из данных на сайте ЦБ.

Однако никаких качественных изменений в надзоре этот институт пока не принес, признает Тулин. «Когда присутствуют представители сторонних организаций на заседании управленческих органов коммерческого банка, при них ни о чем таком актуальном предпочитают не разговаривать. До них реально информация не доводится», – сетует он. Хотя в некоторых банках решения действительно принимаются согласно закону и внутренним документам, говорит Тулин, но есть и другие кредитные организации, где все документы составлены правильно, а решения все равно принимаются одним-двумя людьми.

«Да, такая практика есть – проводить кредитные комитеты или заседания правления для галочки, чтобы уполномоченный представитель посмотрел и успокоился», – рассказывает топ-менеджер банка из топ-100. Реально же решения принимаются на других заседаниях, куда доступа у представителя ЦБ нет, говорит он, замечая, что не обязательно это решения, идущие вразрез с экономикой или законом.

«Те банковские крахи, которые происходят сейчас, если речь не идет о хищениях, в основном следствие событий, просчетов самих банков и, соответственно, банковского надзора многолетней давности. Это то, за чем надзор недосмотрел 5–7 лет назад», – заключает Тулин. С середины 2013 г. по ноябрь 2016 г. лицензий лишилась 291 кредитная организация. За эти три года ЦБ серьезно ужесточил надзор, вычистив банки, проводившие сомнительные операции, и снизив допустимый порог таких операций в других кредитных организациях. За это же время ЦБ неоднократно ужесточал требования к резервированию, используя этот инструмент и для борьбы с фальсификацией отчетности (например, увеличив провизии по счетам в иностранных банках, если нет подтверждения того, что средства действительно находятся на счете и не обременены). Тщательнее регулятор стал проверять и другие активы банков, утвердив процедуру выезда своих сотрудников на место регистрации заемщика.

ЦБ будет знать все

Сейчас начинается процесс перехода к другому методу надзора, следует из слов Тулина, на этой может уйти 5–7 лет, но оптимисты считают, что качественные изменения можно будет увидеть через 2–3 года: «Цель, которую мы ставим, – консультативный, а не карательный надзор».

Меры надзорного реагирования должны быть чрезвычайным событием, уверен он, совершенно не обязательно наказывать, если не обязывает закон. Надзор – это диалог, говорит Тулин и объясняет: на большинство вменяемых людей огромное впечатление производит просто демонстрация того, что у Банка России есть понимание, что у них происходит. Надзор будет строиться на диалоге с банками, но если они не будут признавать недочеты добровольно и продолжат неправильное отражение операций в отчетности, ЦБ будет задумываться о действиях, говорит Тулин: «Пока банки остаются на плаву, но через полгода ликвидность иссякнет, потому что их активы плохого качества перестанут давать даже незначительные денежные потоки».

Для этого сотрудникам ЦБ потребуется знать о своих поднадзорных почти все, следует из рассказа Тулина, нужно досконально знать и понимать и бизнес, и людей, которые с этим бизнесом работают.

«В идеале наши сотрудники должны знать все о топ-менеджерах и собственниках банковского бизнеса вплоть до семейного положения, родственных и деловых связей, а лучше знать еще и о кулинарных пристрастиях», – иронизирует первый зампред ЦБ. Это помогает моделировать поведение людей в сложных ситуациях – так называемый поведенческий надзор, который даже помогает понять, можно ли ожидать масштабной фальсификации отчетности, объясняет он. «Может быть, там люди с такой деловой репутацией, что внезапные проверки кассы надо устраивать раз в неделю. Сплошь и рядом бывают случаи, когда по отчетности деньги в кассе есть, а на самом деле их там нет, и выясняется это уже после отзыва лицензии», – говорит Тулин.

А кого-то другого в этом подозревать даже не стоит, потому что у них совершенно другая биография и другие жизненные ценности, поясняет он. «Если они знают, что мы знаем, это в четырех из пяти случаев способно очень сильно изменить поведение людей», – утверждает первый зампред.

Люди так устроены: жадность – один из человеческих инстинктов, а в бизнесе сконцентрированы люди, в большой степени ориентированные на успех и материальное благо, говорит Тулин, в погоне за прибылью они теряют чувство меры и риска. Часто для них требования ЦБ являются досадной необходимостью, признает он, а ЦБ должен их удерживать и предостерегать. «В идеале мы должны быть для них бесплатными бизнес-советниками в интересах кредиторов, вкладчиков и даже в интересах миноритарных акционеров, хотя это законом и не предписано, – очень часто они никакого отношения не имеют к тому, что в банке происходит», – заключает он.

Есть такая интересная вещь, как досье на банк, и задача ЦБ – всех отсортировать и понять, говорит Тулин. Причем досье должно быть такое, чтобы его понимал даже новичок, – там должна быть вся история: «До 2013–2014 гг. такие цели в надзоре не ставились. Знание – вещь опасная, оно предполагает ответственность», – говорит Тулин.

Завоевать доверие бизнеса

Все знать непросто, и людей необходимо этим навыкам обучать. «Требуется другой уровень кропотливости и дотошности, другой уровень профессиональной подготовки сотрудников», – объясняет он, замечая, что для этого надо работать с действующим штатом сотрудников и искать новых специалистов на рынке. ЦБ будет совершенствовать свою культуру, говорит Тулин: «Когда я в прошлом уходил из Банка России, у меня была полнейшая неудовлетворенность результатами своей работы и невозможность что-либо изменить – тогда я проработал в надзоре всего два года. Сейчас я верю, что такая возможность есть».

«Если я правильно понимаю Тулина, то речь фактически идет о дальнейшем ужесточении надзора. Есть опасная грань, когда ответственность с собственников банков и их менеджеров перекладывается на надзорный орган, и перегибать здесь палку нельзя», – предупреждает Дубинин. Он не верит в идею «знать все»: «Как чиновник может знать все о поднадзорном? Это огромный массив информации, который будет почти невозможно переработать. Знать все не может никто, ни одна контора даже в самые суровые времена всего не знала».

Один из бывших сотрудников надзорного блока ЦБ с ним согласен: знать своего клиента, конечно, хорошо, но обеспечить поступление информации в таком объеме скорее всего невозможно. «Красиво, но утопия. К тому же большие издержки», – говорит собеседник «Ведомостей». Он считает, что идея перейти от карательного надзора к консультативному хорошая: «Это даст возможность до тех событий, когда уже пора отзывать лицензию, как-то помочь банку. Но единственный и, пожалуй, самый важный момент – это доверие к ЦБ». «Если Банк России сможет это доверие завоевать, чтобы собственники и менеджмент могли открыто говорить о проблемах банка, все должно получиться», – резюмирует бывший сотрудник надзорного блока ЦБ.

Совершенствовать надзор нужно, признает Дубинин: «Я бы рекомендовал после окончания первичной зачистки рынка, которая прошла в 2013–2016 гг., провести стресс-тестирование оставшихся игроков – поэтапно, в течение нескольких лет, выделив им время на подготовку, – и сделать результаты этого тестирования публичными. Надо переходить к прозрачной деятельности – бизнес-модели должны быть известны населению». Он считает, что такое мероприятие даст Центробанку возможность понять, в каком состоянии находятся банки: «Пусть банкиры объяснят, как они собираются пережить тот или иной кризис, пускай каждый выступит и защитит свою бизнес-модель».

По словам Дубинина, так надзор сможет получить огромный материал для анализа, сможет понять бизнес-модель каждой организации и, соответственно, прогнозировать, какие проблемы могут появиться у того или иного банка.

Большинство банков, которых «Ведомости» попросили прокомментировать переход от карательного надзора к консультативному, на вопросы отвечать не стали. А те, кто ответил, хвалили идею.

Карательный характер любого действия отпугивает и инвесторов, и квалифицированные кадры, снижает привлекательность индустрии в сравнении с другими отраслями, говорит генеральный директор «Открытие холдинга» Рубен Аганбегян. «Мы периодически советуемся с регулятором еще до проведения операций и сделок, при этом взаимодействие идет в формате диалога. Систематизация такой практики пойдет на пользу всем сторонам, в том числе это должно помочь здоровым организациям спокойно работать и развиваться», – полагает он.

Консультационный надзор имеет ряд преимуществ перед карательным, считает руководитель центра внедрения базельских рекомендаций управления рисками Росбанка Елизавета Розанова: «В первую очередь такие практики позволят предотвращать проблемы на ранних стадиях, пока они не разрослись, когда стоимость устранения нарушений как для банка, так и для регулятора (банковской системы в целом) еще относительно невысока». Однако внедрение консультационного надзора безусловно потребует от сотрудников регулятора большей экспертизы и опыта, а также культурных изменений на уровне регулируемых организаций (банки не привыкли консультироваться с регулятором по своим операциям), полагает Розанова. При этом здесь важно соблюсти баланс, чтобы консультационный надзор не превратился в слишком навязчивое вмешательство в бизнес-процессы банков, не затруднил и не замедлил их деятельность, заключает она.